Избранное сообщение

«О природе гомосексуальности»

Несколько лет назад попросил Михаила Мееровича Бейлькина сделать пост максимально простым языком, чтобы могли понять все, кто такие ядерн...

Несколько лет назад попросил Михаила Мееровича Бейклина сделать пост максимально простым языком, чтобы могли понять все, кто такие ядерные геи и лесби, что такое шкала Кинси. «Поробую».

суббота, 4 июля 2020 г.

Эрнест Хемунгуэй. «Райский сад».

 

«Райский сад» (англ. The Garden of Eden) – второй посмертно выпущенный роман Эрнеста Хемингуэя, опубликованный в 1986 году. Начав в 1946 году, Хемингуэй работал над рукописью в течение следующих 15 лет. За это время он также написал «Старик и море», «Опасное лето», «Праздник, который всегда с тобой» и «Острова в океане».
В романе описываются пять месяцев из жизни американского писателя Дэвида Борна и его жены Кэтрин. Действие романа проиcходит в основном на Французской Ривьере, в частности, на Лазурном Берегу и в Испании. Эта история начинается с их медового месяца в Камарге.
Есть два варианта перевода на русский. Оба в библиотеке есть.
После войны эти вопросы становятся центральными почти во всех произведениях Эрнеста. «Райский сад», начатый в конце 1945 года, рассказывает историю нескольких месяцев брака Дэвида Борна и его жены Кэтрин, которые проводят медовый месяц на Ривьере в Ле-Гро-дю-Руа – там, где проводили медовый месяц Эрнест и Полин в 1927 году. Кэтрин подстригает волосы так, чтобы быть похожей на мужа, что ведет почти к постоянной смене гендерных ролей, по мере того как муж и жена несколько раз подстригают и окрашивают волосы. Эрнест все время обращает внимание на их платиновые волосы и загорелую кожу, которая становится еще темнее, потому что они с одержимостью загорают. В этом самом откровенном романе Хемингуэя Кэтрин становится мальчиком Дэвида и называет себя Питером, а Дэвид становится девушкой своей жены, и его она называет Кэтрин; Дэвид отвечает тем же. Кэтрин пытается проникнуть в Дэвида через анальный проход: «Он лежал, не двигаясь, прислушиваясь к ее желанию, и когда рука ее опустилась ниже и нерешительно коснулась его, он помог ей и, откинувшись на спину, снова лег неподвижно, ни о чем не думая, лишь ощущая на себе непривычную тяжесть ее тела. «Правда, теперь не поймешь, кто из нас кто?» – спросила она» [перевод В. Погостина. – Прим. пер.]. Дэвид почти сразу ощущает опасность, когда Кэтрин начинает углубляться в свои игры, до такой степени, что действительно не может сказать «кто есть кто». Она приводит домой темноволосую девушку Мариту, заводит с ней лесбийский роман и подталкивает Мариту к Дэвиду, который влюбляется в нее, пока личность Кэтрин продолжает распадаться на части. В романе много важных мыслей о творчестве, и писательская карьера Дэвида является отражением собственной карьеры Хемингуэя. О том, что Кэтрин, возможно, начинает погружаться в безумие, свидетельствуют сжигание ею рукописей Дэвида, и в этой сцене мы распознаем отголосок трагического происшествия 1922 года, когда Хэдли потеряла рукописи Эрнеста на вокзале в Париже. Дэвид может переписать все, что утратил, и даже улучшить оригинал, и они с Маритой обретают счастье, когда Кэтрин уезжает, как преполагает текст, в психиатрическую лечебницу.
Почему эти темы – гендерная двойственность, безумие и изменчивость границ моногамных гетеросексуальных отношений, которые прежде в творчестве Эрнеста были практически скрыты – внезапно с такой настойчивостью появляются в те годы на поверхности? Возможно, одним из факторов стал новый брак с Мэри, коротко стриженной и иногда напоминавшей мальчишку, имевшей большой сексуальный опыт до их знакомства и проявлявшей готовность разделить с ним его сексуальные и гендерные фантазии. Другим фактором могла быть озабоченность Эрнеста проблемами идентичности, с которыми боролся его младший сын – с кем он чувствовал сильнейшую эмоциональную связь. Возможно, свою роль сыграли и другие факторы: черепно-мозговая травма, например, или чувство облегчения оттого, что унизительному браку с Мартой пришел конец. Кроме того, Эрнеста постоянно подталкивал импульс осуществлять свои желания, и не только сексуальные. В итоге на свет появился роман, затрагивающий тему почти неслыханную для популярной американской литературы того времени. Когда Эрнест начал писать «Райский сад», до исследований Кинси мужской сексуальности и публикации в США таких революционных произведений, как «Тропик Рака» Генри Миллера, например, оставалось еще несколько лет. В отличие от романов «Прощай, оружие!» и «По ком звонит колокол», в которых Эрнест творчески откликнулся на события и дух времени, «Райский сад» создавался из внутренних побуждений, из важнейших и самых глубоких переживаний. В феврале 1946 года Эрнест подсчитал, что написал четыреста страниц, к маю – семьсот, а в июле – тысячу. К 1947 году он понял, что рукопись превратилась в отдельную книгу, и в 1948 году начал вычленять «Райский сад» из длинной «морской» книги. Баку Лэнхему Эрнест в июне 1948-го сказал, что новая книга была о «счастье Рая, которое человек должен потерять».
И однако чем быстрее Эрнест работал над рукописью «Райского сада», тем больше должен был осознавать, что она не подходит для публикации. Он так и не закончил книгу; попутно Хемингуэй стал развивать побочные сюжетные линии и ввел еще несколько персонажей, Ника и Барбару Шелдон – Ник художник и тоже «я» Эрнеста (он напоминает читателю и о Нике Адамсе). В рукопись входил рассказ об охоте на слона, написанный Дэвидом, однако само его творчество, которое несомненно имеет центральное значение для романа, никогда полностью не затрагивается. Эрнест написал несколько концовок, и ни одна его не удовлетворила. Немаловажно и то, что Эрнест должен был знать, что публикация книги исключена не только из-за сексуального характера книги и радикальных представлений о перемене гендерных ролей, но также из-за резкого контраста с его собственным, сверхмускулинным образом. Но даже если Эрнест понимал, что из-за своей темы роман, который он писал, будет признан непригодным для печати, он продолжал считать его составной частью более длинной книги и, возможно, надеялся, что остальные главы будущей эпопеи сделают текст более приемлемым. «Райский сад» никоим образом не является доказательством того, что у автора были гомосексуальные желания. Эрнест прекрасно знал, что читатели могут прийти к заключению, будто он гомосексуалист или имеет иную нетрадиционную сексуальную ориентацию.
Учитывая, какое было время, никаких других выводов и не могло быть. Тогда читающая публика почти ничего не знала о трансгендерности. Впервые СМИ написали об операции по изменению пола в 1952 году, когда Джордж Вильгельм Йоргенсен превратился в Кристин Йоргенсен. Почти все сочли этот случай чрезвычайно странным; и только в 1967 году, когда Йоргенсен опубликовала автобиографию, и в 1968 году, когда вслед за Стоунволлскими бунтами возникла тема прав гомосексуалистов, проблема трансгендерности проникла в общественное сознание. И лишь в конце прошлого века конкретные вопросы, связанные с этой проблемой, получили признание. У человека с гендерной амбивалентностью, родившегося на рубеже двадцатого века, в мире муже-женского понимания пола не было иного выхода, за исключением переодевания, ролевых игр (как сексуальных, так и других) и/или фетишизма. Выходили ли желания Эрнеста за рамки сексуальной ролевой игры и фетишизма в отношении волос – неясно и в конце концов неважно; тогда это была единственная доступная ему возможность.
Эрнест был необыкновенно храбрым человеком, если решился поднять подобные вопросы в своей прозе. В 1946 году он написал Баку: «Если кто-нибудь узнает, о чем книга, то на нее будут нападать, лить грязь, громить ее и подражать задолго до того, как она выйдет. Могу сказать только, что это длинная книга». Несмотря на риск подобной реакции и на то, что (как мы можем предположить) Эрнесту было трудно признаться в гендерных проблемах даже самому себе, нам следует отдать дань его мужеству, потому что он продолжал работать над рукописью. При этом его пристальное внимание к этой необычной истории свидетельствует о том, что после возвращения с войны Эрнест ощущал все больший комфорт в отношении гендерной идентификации и своих сексуальных желаний. Примерно в это же время он начал говорить о том, что «у нас одна-единственная жизнь», обычно Мэри. По мере того, как Эрнест приближался к своему пятидесятилетию, он, кажется, осознал, что тоже смертен, и почувствовал, что, раз у нас только одна жизнь, нужно стремиться к тому, чего мы хотим, независимо от того, что другие думают о наших желаниях.
Из книги Мэри Дирборн «Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография».
Связанный материал:
Из книги Мэри Дирборн «Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография». Смотрите тут.

© ЛГБТИК+ библиотека 2019-2021