Благодаря газетным публикациям и паре видеофильмов о гомосексуалистах, голубой образ мне представлялся довольно однозначно — это молодой человек с крашеными волосами, виляющей походкой и подведенными глазами. Таким я и ожидала увидеть Андрея, который, не скрывая, что он гомосексуалист, согласился встретиться с журналистом.
В условленном месте мне навстречу вышел широкоплечий парень Он скорее был похож на боксера, чем на «гомика»: мощный торс, короткая стрижка, жесткий взгляд. И держался Андрей, как на ринге, словно готовясь отразить любую атаку любопытствующей журналистки. Я сказала об этом, и он, смеясь, признался, что свой образ жизни настроился отстаивать всерьез, отсюда такой воинствующий вид.
Андрею 19 лет, он студент одного из казанских вузов. Рос обычным мальчишкой. Гонял во дворе мяч, занимался в секции легкой атлетикой, немного боксом. Но лет пять назад стал замечать, что он не как все. Друзья заглядывались на девчонок, ссорились из за них. Его же обижало лишь то, что лучший друг влюбился в какую-то цацу и предал их дружбу. Теперь Андрей считает, что ревновал тогда своего товарища, ведь тот был его первой любовью. Разумеется, неразделенной.
Первого полового партнера встретил в молодежном лагере. Тогда только «догнал», кем выразился Андрей, что он гомосексуалист. Кончилось лето, и «влюбленным» пришлось расстаться. Дома не находил себе покоя. Мысль о своей ущербности доводила до отчаяния, хотелось все разом кончить. Но навалились школьные экзамены, лотом подготовка в вуз, немного отвлекся. А полтора года назад встретил своего нынешнего партнера. Андрей не захотел говорить, где и как они познакомились, но уверяет, что с того дня они ни разу не ссорились. В их паре пассивную, или женскую, роль ведет друг. Он рабочий Этим летом отпуск специально взял во время каникул Андрея. Вместе ездили «за бугор», так они окрестили Прибалтику.
Не сразу, но все же Андрей разрешил мне включить диктофон. И с его позволения я сейчас расшифрую пленку.
— Ты читал статью в «КТ» «Мы с приятелем вдвоем»?
— Замечательно живем — это про нас. Да, я ее читал. Врать не буду — газету вашу не выписываю. А статье попалась случайно, в ней есть попытка разобраться, понять нас. Ведь даже в детской песенке поется:
«Голубой, не хочу играть с тобой». Это отношение к нам всего общества. С нами не хотят знаться. отводят нос. Но в конце концов это наше дело, как нам жить. В чем тут фокус — в физиологии, психологии — не важно. Мы нормальные люди, и во всех странах это давно признано. А дома за свою любовь можно получить решетку. Не улыбайтесь, это правда любовь, ближе у меня человека нет. Так подфартило, что привычки, увлечение у нас одни и те же. Нам хорошо вместе.
— Ну, а если все же расстанетесь? В редакцию приходят письма, полные отчаянья, от гомосексуалистов, потерявших партнеров. Найти-то нового не так просто.
— Я не смотрю на своего друга, как только на полового партнера. Это человек, которого я люблю, и я не представляю, как жить без него. Но разве вы не боитесь потерять Близкого вам человека? Разве от этого кто-то застрахован? У нас все как в обычной, стандартной — он плюс она — паре.
— А родители догадываются о ваших интимных отношениях?
— То, что я никогда не бегал за девчонками, родителей только радовало. Я много читал, был вечером дома. Хорошо окончил школу, поступил в институт, короче, выполнил программу- максимум. Мой новый друг предкам нравится, и они, конечно, ни о чем не догадываются. Но, правда, мама в последнее время несколько раз намекала, что мне пора завести барышню. Даже попыталась познакомить с дочкой своей подруги Специально собрались два клана, чтоб породниться. Бедная девочка так и не поняла, почему я шарахался от нее весь вечер, не оценив прелестей. Мама расстроилась, но моя учеба ее волнует пока больше. Первый экзамен на зимней сессии сдал на отлично. Так что дома мной довольны. Позднее наверно могут возникнуть проблемы. Но открываться ни сейчас, ни потом не буду — не поймут. Раз закинул удочки, пытаясь прощупать их отношение к гомосексуализму. Мать рубанула — извращенцы. Это вбито в голову — тех делать правильно, а все остальное — «ату». У нас во всем прямолинейность. А свобода выбора необходима, и в сексе особенно.
— Ты, наверное, знаешь, что год назад в Москве создана ассоциация сексуальных меньшинств, недавно зарегистрирована газета этой ассоциация «Тема».
— Я не верю, что сексуальные меньшинства, как вы сказали, получат у нас свободу. Уж нашему брату это точно не грозит. Пока не отменен закон об уголовной ответственности за мужеложство, никакая ассоциация не спасет.
— Меня интересует другое, твое отношение к тем, кто входит в эту ассоциацию. Ведь кроме гомосексуалистов и лесбиянок там есть педофилы (любители детей), некрофилы (насилие над трупами), зоофилы (поклонники животных). По- твоему, они тоже имеют право на выбор сексуального партнера?
— Я говорил об обоюдном выборе, а не о насилии. Естественно, издеваться над трупом, а тем более совращать детей — преступление. Среди гомосексуалистов есть любители мальчиков — это тоже насилие. И, как всякое преступление, подобное должно быть наказуемо. В моем случае, а я далеко не одинок, соединяются два взрослых человека любящих друг друга. Здесь нет ничего преступного. У меня есть сестренка, может, поэтому еще так ненавижу педофилов. И если они входят в ассоциацию, то мне с ними не по пути.
— СПИД называют чумой нашего века. Ты не боишься этой чумы?
— Ну вы сейчас скажете о том, что в Союз вирус занес гомосексуалист, да? Я знаю об этом и о том, что больных СПИДом среди нашего брата немало.
— В нашей стране, не знаю, а вот в США 70 процентов больных СПИДом — гомосексуалисты-мужчины.
— Это сколько же человек, тысячи? Нас называют первыми в «группе риска». Но это, если иметь разных половых партнеров. А я в друге уверен, как в себе. Кстати, слышал о заезжем в нашу провинцию итальянце, который перезаразил не один десяток девочек все тем же СПИДом. Так что любой случайный половой контакт может оказаться чумовым.
— А ты читал статьи или брошюры о СПИДе, посвященные именно гомосексуалистам?
— Нет. Да и вообще стараюсь меньше читать прессу — говорильня сплошная. Ну, а СПИД у нас можно схлопотать и в больнице. В прошлом году я сдавал кровь, а в этом не стал. Так что, наверно, боюсь этой заразы, хотя как-то не задумывался. Жить то всем хочется. И хорошо бы еще жить так, как тебе хочется. А я пока должен таиться и изворачиваться, даже перед родными. А почему? Мы не просим, чтоб с нами сюсюкали, «играли», просто пера понять, что мы совершенно нормальные люди. Как все.
Пленка на диктофоне кончилась. Мы разбежались. Коренастая фигура в дубленке, черной вязаной шапочке растворилась в людской толпе, не разглядишь — как все.
О. ПОНОМАРЕВА
Источник – фотография вырезки статьи переданной Ириной Ролдугиной.
