Избранное сообщение

«О природе гомосексуальности»

Несколько лет назад попросил Михаила Мееровича Бейлькина сделать пост максимально простым языком, чтобы могли понять все, кто такие ядерн...

Несколько лет назад попросил Михаила Мееровича Бейклина сделать пост максимально простым языком, чтобы могли понять все, кто такие ядерные геи и лесби, что такое шкала Кинси. «Поробую».

вторник, 9 февраля 2021 г.

«Гомосексуализм как средство укрепления власти». «Совершенно секретно», № 4, 2014

Алексей БОГОМОЛОВ 25.04.2014

Пятьдесят пять лет назад, зимой 1959 года, Министерство внутренних дел СССР начало спецоперацию по выявлению граждан нетрадиционной ориентации и педофилов в коллективе Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского. В те времена гомосексуализм сам по себе был наказуем, и в действовавшем тогда Уголовном кодексе РСФСР (редакция 1926 года с изменениями 1934 года) ему была посвящена статья № 154-а, по которой можно было получить от 3 до 8 лет лишения свободы.

Геи-диверсанты

«Антигейская» статья появилась не случайно, причем фактически ее ввели еще в конце 1933 года. Январский 1933 года пленум ЦК ВКП(б) принял решение о проведении партийных чисток, в результате которых из партии было исключено несколько сотен тысяч коммунистов. Именно те, кого исключали в 1933 году, даже несмотря на восстановление в партии, стали в последующем первыми жертвами Большого террора. К этому процессу органы внутренних дел готовились заранее, и одной из главных задач было расширение инструментария, аргументации арестов и осуждения сотен тысяч людей. Необходимы были обвинения, которые могли бы дискредитировать арестованных «врагов народа» в глазах общественности. И усилить негативное впечатление должно было обвинение в гомосексуализме.
До конца 1933 года гомосексуализм уголовным преступлением не считался и был явлением довольно распространенным, особенно в среде советской творческой интеллигенции, а также в некоторых наркоматах (например, Наркомате иностранных дел). Но осенью 1933 года по инициативе Генриха Ягоды и первого заместителя председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского в Москве и Ленинграде была проведена спецоперация по выявлению лиц, которых подозревали в гомосексуализме. Формальным поводом была оперативная разработка связей некоторых людей, арестованных в 1933 году по обвинению в шпионаже и подготовке диверсий. Ягода в ноябре того же года докладывал Сталину об аресте 130 человек из «актива педерастов», который занимался «созданием сети салонов, очагов, притонов, групп и других организованных формирований педерастов с дальнейшим превращением этих объединений в прямые шпионские ячейки». Вождь народов дал поручение «примерно наказать мерзавцев», и 3 декабря 1933 года Ягода предложил «издать соответствующий закон об уголовной ответственности за педерастию».
В те времена никаких «первых-вторых чтений» не существовало и такие вопросы решались стремительно. Через несколько дней Политбюро одобрило «конструктивное предложение», и 17 декабря было опубликовано постановление ВЦИК, руководствуясь которым ОГПУ получило право привлекать гомосексуалистов к уголовной ответственности еще до введения соответствующей 121-й статьи в УК РСФСР (ее ввели 7 марта, а в кодекс включили 1 апреля 1934 года, отменили же ее только в 1993 году).
Массовых репрессий среди гомосексуалистов не было, но при каждом удобном случае в приговоры представителям партийно-государственной номенклатуры включалась и статья 154-а. В пристрастии к однополой любви обвиняли и наркома внутренних дел Николая Ежова, и заведующего протокольной частью Наркомата иностранных дел Флоринского, и ряд старых большевиков. Представителям творческой интеллигенции эта статья тоже добавлялась к основной. Например, известный крестьянский поэт Николай Клюев был арестован в конце 1934 года по обвинению в преступлениях, предусмотренных 58-й статьей, а 154-ю ему «добавили» в 1937 году, после чего и расстреляли.
Первым из представителей Московской консерватории по 154-й был привлечен к уголовной ответственности музыковед Болеслав Пшибышевский, который в 1929–1931 годах был ее директором. В конце 1933 года его исключили из ВКП(б), а в январе 1934-го  приговорили (в соответствии с упомянутым постановлением ВЦИК) к трем годам лишения свободы и отправили на Беломорско-Балтийский канал. Земляными работами он, правда, не занимался, а был заведующим музыкальной частью Центрального театра Беломорско-Балтийского комбината. Судьба его печальна: в январе  1937 года он вернулся в Москву, но 1 марта его снова арестовали (уже по обвинению в шпионаже и подготовке теракта) и в августе расстреляли…

1955 год: разврат и порнография

Если в сталинские времена статья 154, как правило, была своего рода «довеском», то уже в конце пятидесятых обвинения в распространении гомосексуализма часто становились пусковым механизмом для начала мероприятий по «оздоровлению» различных учреждений и организаций, в том числе и имеющих непосредственное отношение к развитию музыкальной культуры. Удивительно, но с тех времен гомосексуализм стал замечательным средством, которое полностью оправдывало вмешательство властей в деятельность учреждений культуры, хотя истинной целью было, конечно, не «укрепление морального облика», а стремление добиться политической лояльности студентов и преподавателей…
Проблемы с «моральным обликом» в Московской консерватории и школе при ней были всегда, равно как и в других музыкальных, художественных и хореографических учебных заведениях. Еще 29 февраля 1940 года председатель Комитета по делам искусств при СНК СССР Михаил Храпченко издал приказ о введении в упомянутых школах должности помощников директоров по политической части, которые должны были организовывать идейно-воспитательную работу среди воспитанников и преподавателей школ. Но 14 мая того же года секретарь ЦК ВКП(б) Георгий Маленков получил от заместителя заведующего отделом школ ЦК ВКП(б) Бушуева докладную записку, в которой отмечалось, что введение упомянутых должностей приведет к излишней трате средств и снятию ответственности за политработу с администрации школ. Секретарь ЦК согласился с предложением отменить приказ о введении должностей помполитов, поскольку оно расшифровывало и рассекречивало важнейший принцип партийно-государственного руководства «музыкальным фронтом». В проекте постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) указывалось на «самоуправство» Храпченко. Маленков, правда, зачеркнул это слово, заменив его на «неосмотрительность». Приказ был отменен, в результате чего идейно-воспитательная работа в подобных учреждениях была переложена на администрацию. Судя по всему, администрация с поставленной задачей не справлялась, и в творческих вузах царил «чуждый» дух.
И в сороковые годы, и в середине пятидесятых ЦК приходилось принимать различные меры и выпускать соответствующие постановления. 8 марта 1955 года заведующий Отделом науки и культуры ЦК КПСС Алексей Румянцев вместе с заместителем заведующего отделом Тарасовым и заведующим сектором отдела Лебедевым отправил руководству ЦК обширное письмо «О фактах проникновения в среду студенчества московских художественных вузов идейно чуждых влияний».
Целый раздел в этом документе был посвящен идейно-воспитательной работе. Процитируем некоторые избранные места из этого письма: «В Литературном институте им. Горького при ССП (Союз советских писателей. – А.Б.) СССР среди студентов наблюдаются случаи пьянства, разврата и другие аморальные поступки, о которых известно руководителям ССП СССР и МГК КПСС… В театральном училище имени Щукина некоторые студентки, в том числе комсомолки, оказались жертвами преступника (…)… Факты аморального поведения имеются также в Музыкально-педагогическом ин-те им. Гнесиных, Московской консерватории и институте им. Сурикова… Студент ин-та им. Гнесиных (…) развратил несколько молодых девушек-студенток училища при этом институте, учинил пьяные дебоши в студенческом общежитии. Дирекция, партийные и общественные организации института ограничились лишь исключением (…) из института… Систематически пьянствует ряд студентов Московской консерватории. За аморальные поступки (распространение порнографических открыток и др.) был исключен из консерватории зам. секретаря комсомольской организации национального отделения (…), а также студентка (…), развратное поведение которой стало известно большинству слушателей консерватории… Совсем недавно (1 января с.г.) студент 1-го курса института им. Сурикова (…) в общежитии нанес несколько ран товарищу по общежитию из института им. Гнесиных (предполагают, что на почве ревности). Студент (…) арестован, находится под следствием, пострадавший лежит в больнице».
Но вернемся к Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского. «Сигналы» о «моральном разложении» профессорско-преподавательского состава консерватории поступали с весны 1958 года, но практические действия МВД СССР начались только после того, как директор Московской государственной консерватории Свешников и секретарь парторганизации Федоровцев послали министру внутренних дел СССР Николаю Дудорову письмо, в котором сообщали, что «в консерватории имеются педагоги, из них один даже профессор, которые подозреваются в мужеложстве». В этом документе, датированном июнем 1958 года, директор и парторг просили МВД «принять меры».
Расследование было поручено Главному управлению милиции МВД СССР и продолжалось почти восемь месяцев, а его активная фаза (с внедрением агентуры, установлением наружного наблюдения и опросом свидетелей) началась зимой 1959 года.
31 марта 1959 года на бланке МВД СССР под грифом «Совершенно секретно» в ЦК КПСС ушел документ за номером 188/л за подписью министра внутренних дел СССР Николая Дудорова. В нем в частности говорилось: «В результате проведенных Главным управлением милиции МВД СССР мероприятий установлено следующее: (…), (…) года рождения, являвшийся преподавателем Московской государственной консерватории и заведующим (…) отделением Центральной музыкальной школы при этой консерватории, используя свое служебное положение, в течение продолжительного времени занимался мужеложством и развращением несовершеннолетних учащихся (мальчиков) Центральной музыкальной школы и студентов консерватории». (Несмотря на то что документ в 2013 году рассекречен и опубликован, некоторые фамилии в нем по этическим соображениям опущены. – Ред.).
Выявленному гею-педофилу грозила вторая часть статьи 154-а, которая за «использование служебного положения» предусматривала строк от 5 до 8 лет лишения свободы. Преподаватель изобличался показаниями многочисленных свидетелей, в том числе и тех, кого он вовлекал в сообщество граждан нетрадиционной ориентации. 
Информация о склонностях преподавателя довольно долго придерживалась, поскольку милиционеры хотели выявить и «доцентов», которые упоминались в письме директора и парторга. Но те почувствовали неладное, один (весьма известный пианист и педагог) срочно женился, а другой даже уволился. Но в марте 1959 года милиционеры сумели застать одного из выпускников консерватории, уже перешедшего на самостоятельную работу, «в тот самый момент».
Министр внутренних дел не без гордости отмечал в письме, направленном высшим партийным инстанциям: «Бывший студент той же консерватории, ныне пианист Московской государственной филармонии (…), (…) года рождения, тоже длительное время занимался мужеложством. 24 марта с.г. (…), находясь в концертной поездке в г. (…), был застигнут с поличным при совершении полового сношения с артистом (…) оперы и балета (…) года рождения». Естественно, и преподавателя, и выпускника, и артиста немедленно арестовали. А в отношении остальных граждан, которые были упомянуты в письме директора консерватории и парторга, стали проводиться уже открытые следственные действия: «В настоящее время, – говорилось в письме министра, – Главное управление милиции МВД СССР совместно с прокуратурой г. Москвы проводит дальнейшие мероприятия по разоблачению других лиц, подозреваемых в мужеложстве и развращении учащихся музыкальных учебных заведений».
1 апреля с посланием министра ознакомился заведующий отделом культуры ЦК КПСС Дмитрий Поликарпов, а через три дня бумага легла на стол секретаря и члена Президиума ЦК КПСС Екатерины Фурцевой. По воспоминаниям современников, гневу ее не было предела, а «разбираться» с консерваторией было поручено министру культуры Николаю Михайлову, профессиональному аппаратчику, которого в 1955 году с должности посла в Польше «бросили» на культуру

Что не так в консерватории?

Министр Михайлов был человеком опытным. Он и на заводе «Серп и молот» поработал, и освобожденным комсоргом побыл, и даже после разгрома редакции «Комсомолки» в 1937 году и расстрела главного редактора Владимира Бубекина занял его место. А потом был назначен первым секретарем ЦК ВЛКСМ, затем секретарем ЦК КПСС, послом и, наконец, министром. Как-то раз он пожаловался Дмитрию Шостаковичу: «Да, с культуркой у нас плоховато…», за что получил прозвище «министр культурки».
К заданию, полученному от президиума ЦК, он подошел основательно и уже 8 июня 1959 года отправил туда письмо «О морально-политической обстановке в Московской консерватории». И для начала сообщил, что вопрос обсуждался на коллегии министерства, в результате чего «была вскрыта крайняя запущенность работы с профессорско-преподавательским составом консерватории и неудовлетворительное состояние идейно-политического воспитания студентов». Остановимся на этом моменте. В иные годы после такой характеристики директор немедленно отправлялся в отставку. Но только не Александр Свешников. Он продолжал оставаться директором (ректором) консерватории еще 16 лет и успел получить за это время три ордена Ленина и звание Героя Социалистического Труда. Вот что значит вовремя дать сигнал и признать ошибки.
Начавшиеся в марте аресты выявленных в Московской консерватории гомосексуалистов и педофилов, по словам министра культуры, продолжились и в апреле 1959 года. Назвав их фамилии, Михайлов отметил: «Эти и другие педагоги на протяжении многих лет развращали мальчиков – учащихся Центральной музыкальной школы и юношей – студентов консерватории». По оценкам МВД, за 1948–1959 годы в разряд «развращенных» попало до ста детей и молодых людей.
Но список претензий к преподавателям главного музыкального вуза страны на этом не заканчивался. Министр писал в ЦК: «Педагог Эпштейн нетерпимо ведет себя со студентками, нарушая принятые нормы морали. Педагог Флиер (имеется в виду пианист и профессор консерватории Яков Флиер, в будущем – народный артист СССР. – А.Б.) не сдержан в своих отношениях к женщинам и, несмотря на свой возраст, уже в четвертый раз женится».
Но ладно там Флиер, ведь «профессоры Пейко и Голубев», как следует из документа, вообще «устраивали у себя на дому прослушивание эстетских произведений» и «вели со студентами разговоры о праве на «творческие искания» (абстрактные)». Что на этом фоне «несдержанность в отношении к женщинам»!
Студентов приглашал к себе домой и профессор Нейгауз (Генрих Нейгауз, народный артист РСФСР. – А.Б.), «который часто появлялся в консерватории в нетрезвом виде».
У студентов, по словам министра культуры, развивались такие качества, как стяжательство, зазнайство, «своеобразный нигилизм и критиканство». А еще они неохотно исполняли произведения отечественных композиторов, предпочитая им зарубежную классику и даже авангард. И, что самое главное, на фортепианном факультете из 176 студентов было всего 6 рабочих и 1 колхозник. Среди аспирантов колхозников вообще не было.
Профессоров Николая Пейко (довольно известного композитора, заслуженного деятеля искусств РСФСР, лауреата госпремии и орденоносца) и Евгения Голубева (в будущем – народного артиста РСФСР) уволили. Преподаватели Динор и Эпштейн были отстранены от работы. «Почистили» и кафедры, поменяв заведующих, «усилили» преподавательский состав. А группу педагогов консерватории решили отправить в различные районы страны на поиски талантливых рабочих и крестьян, которые изъявляли желание поучиться в консерватории.
Студентам летние каникулы заменили работой на целине и новостройках. А еще запретили принимать на теоретико-композиторский факультет абитуриентов без производственного стажа.
Итого, по разным данным, от 4 до 6 профессоров, преподавателей и выпускников Московской консерватории отправились отбывать сроки по статье
154-а – от 2 до 6 лет, 6 человек были уволены, а за студентами был установлен «строгий партийный и комсомольский контроль».
Среди попавших под «раздачу» был и выдающийся советский пианист и педагог Наум Штаркман, который в 1958 году стал лауреатом Первого международного конкурса имени П.И. Чайковского. А уже в 1959 году его арестовали по обвинению в мужеложстве и осудили. Вышел он довольно быстро, отсидев чуть больше года, но потом фактически получил «запрет на профессию». Ему не разрешали выступать с открытыми концертами и преподавать. Только в 1969 году он почти частным образом получил нескольких учеников в Гнесинском институте, а профессором Московской консерватории он стал только в 1987 году. Тогда же началась и его международная концертная деятельность…
Что показательно, в 1959 году никаких выступлений зарубежной гей-общественности, звезд эстрады и отечественных борцов с гомофобией в связи с описанными нами событиями отмечено не было…


© ЛГБТИК+ библиотека 2019-2021