«Сперва тень накрыла его, - отмечает Гор Видал, - после первого романа «63: Дворец снов» (1956), который издатель описал как «книгу о навязчивой любви, гомосексуализме и городском отчуждении», книгу, заканчивающуюся братоубийством… Парди пишет о мужчинах, не способных выразить свою любовь к другим мужчинам, поскольку гомосексуализм для них немыслим». Собственно, как показал Парди, гомосексуализм вполне мыслим для всех остальных», - заключает Гор Видал.
Источник
«Малькольм».
Джеймс Парди удостоился в своей первой изданной на русском языке книге послесловия Гора Видала. Не склонный к комплиментам живой классик американской литературы рассказывает, как он зачитывается прозой Парди, и рассуждает о значении и месте своего протеже в современной гей-литературе. Впрочем, назвать Парди «протеже» Видала, все равно, что Маркса фаворитом Энгельса. Видал всего лишь на год младше Парди, но какое разное место занимают они в табеле о рангах современной американской литературы?..Впрочем, Видал, судя по всему, объявляет Парди своим литературным другом совсем не потому, что они и в жизни - товарищи, в том числе по теме, которая сделала их известными. Они оба пишут о геях и гомосексуальности. Не просто пишут, а работают над этой темой так, что их книги всегда становились и становятся вновь событием. А иногда скандалом.
Впрочем, издавая «Малькольм» в 1959 году, Парди уже, вероятно, учел опыт Видала, который едва не лишился репутации после выхода гомосексуального «Города и колонны» несколькими годами раньше.
«Малькольм» из тех книг, о сюжете которых любят говорить фразой «А был ли мальчик?..». Вот такое большое сочинение на тему «…А может, мальчика-то и не было» написал Джеймс Парди. Малькольм - мальчик, место которому уготовано на золотой скамейке. Мальчик, который всегда должен оставаться подростком того переходного возраста, в котором нежные чувства со стороны взрослых любого пола никогда не покажутся неприличными. Мальчиков в эту утреннюю пору жизни нужно и можно любить, ласкать, нежить.
Золотая скамья, на которой уютно расположился Малькольм возле фешенебельного отеля, где его внезапно покинул отец, - это такая метафора существования многих геев. Брошенные у порога в будущее цветы жизни, не дав семян и плодов, лишь на мгновение способны украсить наш быт. Одна из поклонниц Малькольма заказывает художнице его портрет. В этом чувствуется постоянное желание сохранить, спасти от увядания загадочную красоту, которая так привлекает всех в мальчиках в этот недолгий период их жизни. Но портрет не написан, а мальчик умер. Словно увял вчерашний букет, и сегодня, прислушиваясь к своим чувствам, каждый герой романа Парди в смущении, быть может, лишь обернется на мгновение. … И, уверенный в том, что «мальчика не было», окунется в повседневные заботы своей жизни.
Перевод: с англ. Виктор Куперман.
Тверь: Митин журнал, Kolonna Publications. 2005, 216 стр., 1000 экз.
Источник
«Я – Илайджа Траш».
Престарелая, но прекрасная наследница нефтяного состояния уговаривает истекающего кровью чернокожего юношу следить за объектом ее желаний - девяностолетним Илайджей Трашем, актером ослепительной красоты. Однако ветреный Илайджа любит только одно существо - своего немого правнука. Впервые на русском языке - сюрреалистический роман великого американского прозаика.С поразительной изобретательностью Джеймс Парди рассказывает на редкость причудливую историю. Головокружительное впечатление!
New Yorker
Рецензируя одну из книг Джеймса Парди, я употребил слово, которое использую очень редко - «гений». Прочитав «Я - Илайджа Траш», могу повторить это слово. Обычно только лирики, а не романисты создают видения, наделенные таким мифопоэтическим величием.
Фрэнсис Кинг
Джеймс Парди абсолютно, до полного бешенства ни на кого не похож.
Newsweek
В 1964-ем году Сьюзен Зонтаг назвала Джеймса Парди одним из не более чем полудюжины современных американских писателей, которых стоило бы воспринимать всерьез; такой лестной характеристики Парди удостоился от Зонтаг в рецензии, написанной ею для «Нью-Йорк Таймс» на самую новую на тот момент книгу Парди «Cabot Wright Begins», в которой повествовалось о проваленной попытке создания чикагским продавцом подержанных автомобилей Великого Американского Романа; на такую миссию молодого автоторговца насильственно благословила его немолодая жена, снарядившая мужа в экспедицию в Нью-Йорк и повелевшая положить в основу затеянного литературного шедевра историю затаившегося в пользовавшихся дурной славой пансионах на бруклинских холмах освободившегося из заключения насильника более трехсот женщин, с кем мужу было предписано женою познакомиться и из чьих откровений о собственной жизни и поручено было сваять обреченное на широкий успех произведение.Скачать
Между тем великодушно записав Парди в разряд избранных, Сьюзен Зонтаг не удержалась и от шпильки и – апеллируя к двум предшествовавшим «Cabot Wright Begins» романам Парди, «Малькольму» и «Племяннику» - посетовала на никуда не девающуюся определенную однообразность и количественную ограниченность типажей персонажей, используемых Джеймсом Парди в его сюрреалистических предприятиях: невинных и наивных юнцов, алчных и властных женщин среднего возраста и полоумных и блаженных стариканов. Джеймс Парди никогда не скрывал того, что очень внимательно следил за всем, что о нем писали, и не стеснялся обнаруживать благодарность и ответное уважение к персонам, не отказывавшим его текстам в ни на что не похожести и несомненной при этом первоклассности, однако от такой колкости благоволившей к нему в целом Сьюзен Зонтаг он имел все резоны отмахнуться как от ерундовины; быть может, Парди и впрямь чувствовал себя комфортно только тогда, когда допускал в свою сочинительскую разработку действующих лиц всего лишь нескольких – по трем пальцам сосчитанных Зонтаг – конфигураций, однако зато уж в этих пределах фантазия Джеймса Парди была беспредельной. Например, в его изданном в 1972-ом году нечеловеческой уморительности романе «Я – Илайджа Траш» Джеймс Парди вновь работал главным образом с описанным Сьюзен Зонтаг материалом, но это не нанесло этой книге никакого ущерба ни по части свежести, ни по части остроумия; Джеймсу Парди были знакомы столько сторон Простодушия, Деспотизма и Маразма, он так убедительно свидетельствовал в пользу их - сопоставимой со вселенновой - безграничности (как присущих человеческой натуре свойств), что он мог даже не выходя за рамки этих трех, условно говоря, тем своего творчества ослеплять новизной и обезоруживать оригинальностью каждой новой своей книги чутких ко прекрасному читателей. Как не бывает донных глубин у пучин, так и безумие в самых разнообразных его формах нипочем не может достигать абсолютного своего пароксизма, а это значит, что у такого просвещенного эксперта в этой тонкой материи как Джеймс Парди – по крайней мере, в самые результативные для него творческие годы – всегда оставался резерв воображения для того, чтобы каждый его новый роман превосходил в сумасшедшести предыдущий.
Роман «Я – Илайджа Траш» наследует, к примеру, от «Cabot Wright Begins» даже не только традицонный для книг Парди набор имеющих определенные наклонности и комплекции фигурантов его художественного замысла, но и такую важную деталь, как присутствие у главного героя сопряженных с литературной деятельностью обязательств: если чикагский продавец собирался по наущению жены писать роман про знаменитого насильника, то в «Илайдже...» чернокожий юноша Альберт Пегг был ангажирован в Нью-Йорке для сотворения жизнеописания знаменитого мима, танцора и певца, девяностолетнего Илайджи Траша, резидировавшей на Пятой Авеню наследницей мультимиллионного нефтяного состояния Миллисент де Фрейн, влюбленной в прекрасного – на ее небанальный вкус - старика и подрядившей в действительности Альберта не столько на мемуаристику, сколько на шпионаж; рассчитывая если не вызвать у мима ответную любовь к себе, так принудить его стать покорным предметом ее любви, Миллисент была намерена контролировать нешуточную страсть, во власти которой находился сам старик (Илайджа Траш был осенен неистовой любовью к собственному немому правнуку), и поэтому платила Альберту прежде всего за то, чтобы он оперативно предупреждал ее о регулярных затеях мима ускользнуть вместе с обожествлявшимся им его потомком из под ее меценатской опеки. В 2008-ом году тверское издательство «KOLONNA Publications» выпустило эту книгу в изысканного великолепия переводе Валерия Нугатова; это издание стало второй книгой Парди в каталоге «Колонны», но вслед за «Малькольмом», а не за «Кэбот Райтом», однако все отмеченные Сьюзен Зонтаг по факту «Cabot Wright Begins» за Парди закономерности - в части преференций автора при наделении своих героев определенными гендерно-хронологическими параметрами - легко различить и в «Илайдже...» - с той лишь поправкой, что в этой книге Парди в очередной раз вывел – как за ним водилось - свои излюбленные – и бесконечно совершенствовавшиеся - архетипы на невиданный для них доселе уровень маниакальности и комичности. Юный негр Альберт Пегг был наивен настолько, что рассчитывал прокормить своим сырым мясом орла, в которого он был влюблен, еще более юный родственник Илайджи Траша - столь – в смысле познания мира - невинен, что при первом свидании с черным юношей захотел его отмыть (не ведая, что цвет кожи Пегга бывает у людей естественным), сам Илайджа Траш к своему архидостопочтенному возрасту подошел на фоне такой своей экстравагантности, что не умывался перед его достижением добрую четверть века, порешив, что умывание портит цвет лица, ну а Миллисент де Фрейн превзошла их всех вместе взятых в эксцентричности, точно так же как и заткнула за пояс всех своих «предшественниц» из первых романов Парди по части похотливости, властолюбия и бессердечности. Эта удивительная женщина имела одинаковый рост (шесть футов) в сидячем и стоячем положении, ее уникальная грациозность вызывала ассоциации с пугалом на сильном ветру, из ее прекрасного рта разило, как от целого племени каннибалов, познавшие ее страстный поцелуй знали, что ее чувственный язык по силе и шершавости не уступал коровьему, ее врач констатировал, что состоянию ее восьмидесятилетних яичников могли завидовать восемнадцатилетние девицы, но главным ее достоинством была, несомненно, идеальная барабанная перепонка, позволявшая оставаться ей безучастной к самым пронзительным и жалобным рыданиям и стенаниям несчастных, в исступленном отчаянии взывавших на ее груди к ее состраданию.
Альберта Пегга столь глубоко впечатлила разносторонность натуры его работодательницы, что он не смог устоять перед соблазном влюбиться в нее, однако, к сожалению, в реальном мире такие женщины большинство людей не очаровывают, а ужасают, так что у авторов литературных произведений, сообщающих своим женским персонажам такой - на самом-то деле величественный - демонизм, непросвещенная публика чаще всего подозревает женоненавистнические мотивы, а если автор – еще и открытый гомосексуал, то тут туповатому обывателю и вовсе даются все карты в руки, чтобы распознать в якобы предпринимаемых автором в своих книгах попытках «унизить женское естество» или «оскорбить прекрасный пол» проявления будто бы одолевающей автора в его «мирской» жизни мизогинии. Джеймс Парди, будучи геем максимально возможно - для своих страны и эпохи - откровенным, не избежал, конечно, такого злословия, хотя в действительности применительно к нему эта песня звучала абсолютно досуже: не питая никакого интереса к женской любви,
Источник
«Тесные комнаты» (СИ)
Книга уже вышла и в издательстве. Переводчиком в СИ и в изданном варианте указан Алексей Седов. Есть ли отличия – не известно.
Действие романа Джеймса Парди (1914-2009) разворачивается в маленьком городке в горной глубинке штата Западная Виргиния. Главный герой Сидней Де Лейкс выходит из тюрьмы, куда он попал по обвинению в непредумышленном убийстве друга. Судьба дает Сиднею шанс начать новую жизнь: он получает работу ухаживать за молодым инвалидом Гаретом Уэйзи, страдающим странным психическим недугом. Несмотря на сложный характер Гарета Сидней вполне счастлив, однако, как начинает выясняться, все поворотные события в жизни Сиднея подобно нитям ведут к его заклятому врагу еще со школьных лет изгою общества Рою Стертеванту. Сидней знает, что они неизбежно должны сойтись лицом к лицу, потому что их темная взаимная вражда является на самом деле совсем не тем, чем кажется.
Личная подборка книг на гугл дискеДжеймса Парди (правильнее Пёрди, но ради благозвучности на русском имя принято передавать как Парди) (1914-2009), получившего широкое признание критиков при жизни и восторженные отзывы таких разных писателей, как Гор Видал, Теннесси Уильямс и Джонатан Франзен, заново открывают как крупную фигуру американской литературы XX века.“Narrow Rooms” — это своеобразная сельская готическая мелодрама, которая подходит к теме однополой любви с той же преувеличенной гротескностью, с которой Фланнери О'Коннор работает с темой религиозного безумия. Четырех молодых парней из изолированного городка Западной Вирджинии: уголовника с мазохистскими наклонностями; наркомана, изображающего из себя паралитика; красивого трагичного деревенщину; и шлифовальщика ножниц, немытого садиста с мессианской властью над похотью остальных — Парди подвергает эмоциональному испытанию, натягивая их нежные и жестокие страсти на душный любовный квадрат. Проза Парди здесь выглядит нарочито сырой, неотредактированной и беспорядочной будто для того, чтобы поддерживать постоянное чувство истерии. Роман стремится шокировать читателя грубым подходом к плотским отношениям между мужчинами, с обширной гаммой телесных практик: от смачной работы языком до жёсткого садо-мазо. Принудительное клизмирование, взаимная фелляция и изнасилование у подножия могильной плиты — все это описано с одинаковой степенью высокопарного смакования. В кульминационной вспышке бесноватой активности уголовник прибивает одного друга к двери сарая и эксгумирует другого, которого он застрелил несколько лет назад, чтобы тот стал посмертным свидетелем этой сцены. Вряд ли в “Narrow Rooms” можно найти хоть каплю жизнерадостности. По сути это древнегреческая трагедия в духе Эсхила, исследование людской ненависти и рока, неискоренимого проклятия прошлого, которому парни не могут противостоять — но могут лишь приблизить.
