В ней получают развитие намеченные в предыдущих томах сюжетные линии, в особенности начатая в предыдущей книге «У Германтов» мучительная и противоречивая история любви Марселя к Альбертине, а для восприятия и понимания двух последующих томов эпопеи «Содому и Гоморре» принадлежит во многом ключевое место.
Вместе с тем роман читается как самостоятельное произведение.
Название романа содержит тонкий намёк на основной движущий лейтмотив данной части саги. Однако все же если кто-то слабо знаком с ветхозаветными байками про гомосапиенс, то на первых ста страницах автор изображает для большей наглядности, хоть и в скудных подробностях, акт мужеложства. Возможно это первый прецедент в истории эротической литературы. Навевает огорчение только факт того, что Пруст испугался изображать главного героя саги одним из участников этого акта и на его место поставил обрюзгшего Шарлю и какого-то лакея. После того как крики истомы де Шарлю прерываются начинается не очень интересное и в контексте всей саги несколько вторичное описание отношений главного героя и его дамы сердца родом из Гоморры.
Несмотря на малоинтересную историю главного героя и его возлюбленной – Альбертины, в «Содоме и Гоморре» есть другая крайне занятная линия – отношений де Шарлю и Мореля, которая фактически спасла роман от провала. Если оставить в романе только эту линия, то роман бы заслужил наивысшие похвалы. Она продолжает историю странных и болезненных влюбленностей, начатых в первой части. Болезненные любовные отношения между мужчинами, где, как и всегда, один страдает, другой пользуется. Всё это на фоне дикого и лихого салона Вердюренов, знакомого по любовной линии Свана и его супруги из первой части. Выписано любопытнейше и мощно.
Я буду использовать слово, выбранное самим Прустом – «извращение», хотя я и не вполне с ним согласна. Я бы предпочла словосочетание «вариант поведения», исповедуя глубокое убеждение в том, что «нормальность» - понятие призрачное и не выдерживающее критики. Так вот, Пруст говорит о том, что «извращенный вначале считает себя исключением» и оттого заметным, а затем начинает считать исключением человека «нормального». Все, что он описывает далее - страх, стыд, уловки (история Мореля и Шарлюса) - в моих глазах клеймит филистерство и фарисейство, а не лагерь оппозиции. В том, чтобы обрекать на страдания людей, чьи чувства и потребности мы считаем «болезнью» и «нарушением» - сказывается не наше великое сострадание, а пресловутый, мерзкий стадный инстинкт - гонение и уничтожение слабых и «иных». Встать на точку зрения другого и ощутить его боль - долг человека, а нажимать на кнопки чтобы получить банан - может и шимпанзе.
А вообще, я запуталась. Если Альбертина - на самом деле мужчина, то к кому ее (его) ревнует Марсель - к мужчинам или к женщинам?.
Марсель Пруст мне напоминает болото (никакой ассоциации с ничтожностью, а, напротив, непривычно-изумительное погружение). Сладострастное болото, в которое погружаешься и чувствуешь беспечность своего погружения, которое уже так затягивает своими витиеватыми мыслями, что вы всласть отдаетесь этому удовольствию, не замечая, как оказываетесь на дне этого самого болота. Это четвертый том цикла «В поисках утраченного времени». Можно читать и как отдельное произведение. Если вы не знакомы с Марселем Прустом, то ожидайте этого самого методичного погружения и не спешите закрывать книгу, почувствовав лишь холод воды, если не сразу, то вы почувствуете это удовольствие позже. Пруст порадует вас потрясающими описаниями душевных чувств героев, например (в частности, главного героя - особенно потрясает):Скачать
Личная подборка книг на гугл диске
