«Русские заветные сказки» А.Н.Афанасьева были напечатаны в Женеве более ста лет назад. Они появились без имени издателя, sine anno. На титульном листе, под названием, было лишь указано: «Валаам. Типарским художеством монашествующей братии. Год мракобесия». А на контртитуле была пометка: «Отпечатано единственно для археологов и библиофилов в небольшом количестве экземпляров».
Исключительно редкая уже в прошлом веке, книга Афанасьева в наши дни стала почти что фантомом. Судя по трудам советских фольклористов, в спецотделах крупнейших библиотек Ленинграда и Москвы сохранилось всего лишь два-три экземпляра «Заветных сказок». Рукопись книги Афанасьева находится в ленинградском Институте русской литературы АН СССР («Народные русские сказки не для печати», Архив, № Р-1, опись 1, № 112). Единственный экземпляр «Сказок», принадлежавший парижской Национальной библиотеке, исчез еще до первой мировой войны. Книга не значится и в каталогах библиотеки Британского музея.
Переиздавая «Заветные сказки» Афанасьева, мы надеемся познакомить западного и русского читателя с малоизвестной гранью русского воображения — «соромными», непристойными сказками, в которых, по выражению фольклориста, «бьет живым ключом неподдельная народная речь, сверкая всеми блестящими и остроумными сторонами простолюдина».
«Посев хуёв», «Дурень» и «Солдат и поп» – мы выбрали три русские эротические сказки, чтобы показать, что народный фольклор не ограничивается «Колобком», «Теремком» и другими безобидными сказками. Межвидовой секс, гигантские фаллосы, дефлорация, связывание, игры с воском, гомосексуальность – народные сказки про всё это записал литературовед Александр Афанасьев в 1860-х годах, объезжая крестьянские деревни.Содержание сказок показывает, что творческий потенциал русского крестьянства был плодотворным и свободолюбивым в эротическом плане. Наши предки, как и мы, искренне любили, страдали, шутили про половые органы, смеялись и плакали.
Дурень
Жил мужик да баба, у них был сын-дурак. Задумал он, как бы жениться да поспать с женою, и то и дело пристаёт к отцу:
— Жени меня, батюшка!
Отец и говорит ему:
— Погоди, сынок! Ещё рано тебя женить: хуй твой не достаёт еще до жопы; когда достанет до жопы — в ту пору тебя и женю.
Вот сын схватился руками за хуй, натянул его как можно крепче, посмотрел — и точно правда, не достаёт немного до жопы.
— Да, — говорит, — и то рано мне жениться, хуй ещё маленькой, до жопы не хватает! Надо повременить годик-другой.
Время идёт себе да идёт, а дураку только и работы, что вытягивает хуй. И вот-таки добился он толку, стал хуй его доставать не только до жопы — и через хватает, и говорит отцу:
— Ну, батюшка! Теперича пора меня женить: хуй мой через жопу хватает! Не стыдно будет и с женою спать; сам её удовольствую, не пущу в чужие люди!
Отец подумал себе: «Какого ожидать от дурака толку!» И сказал ему:
— Ну, сынок! Когда хуй у тебя такой большой вырос, что через жопу хватает, то и женить тебя не для чего; живи холостой. Сиди дома, да своим хуем еби себя в жопу!
Тем дело и кончилось.
Посев х…ев
Жили-были два мужика, вспахали себе землю и поехали сеять рожь. Идет мимо старец, подходит к одному мужику и говорит:
— Здравствуй, мужичок!
— Здравствуй, старичок!
— Что ты сеешь?
— Рожь, дедушка!
— Ну, помоги тебе Бог, зародись твоя рожь высока и зерном полна!
Подходит старец к другому мужику:
— Здравствуй, мужичок!
— Здравствуй, старичок!
— Что ты сеешь?
— На что тебе надо знать? Я сею х…и!
— Ну и зародись тебе х…и!
Старец ушел, а мужики посеяли рожь, заборонили и уехали домой. Как стала весна да пошли дожди — у первого мужика взошла рожь и густая, и большая, а у другого мужика взошли все х…и красноголовые, да так-таки всю десятину и заняли: и ногой ступить негде — все х…и! Приехали мужики посмотреть, каково их рожь взошла; у одного дух не нарадуется, глядя на свою полосу, а у другого так сердце и замирает. «Что, — думает, — буду я теперича делать с эдакими чертями?» Дождались мужики — вот и жнитво пришло31]; выехали на поле: один зачал рожь жать, а другой смотрит — у него на полосе выросли х… аршина в полтора, стоят себе красноголовые, словно мак цветет. Вот мужик поглазел-поглазел, покачал головой и поехал назад домой; а приехавши собрал ножи, наточил повострее, взял с собой ниток и бумаги и опять воротился на свою десятину и начал х…и срезывать: срежет пару, обвернет в бумагу, завяжет хорошенько ниткою и положит в телегу. Посрезывал все и повез в город продавать. «Дай-ка, — думает, — повезу, не продам ли какой дуре хошь одну парочку!» Везет по улице и кричит во все горло:
— Не надо ли кому х…и, х…и, х…и! У меня славные, продажные х…и, х…и, х…и!
Услыхала одна барыня, посылает горничную девушку:
— Поди поскорее, спроси, что продает этот мужик?
Девка выбежала:
— Послушай, мужичок! Что ты продаешь?
— Х…и, сударыня!
Приходит она назад в горницу и стыдится барыне сказать.
— Сказывай же, дура! — говорит барыня, — не стыдись! Ну, что он продает?
— Да вот что, сударыня, — он, подлец, х…и продает!
— Эка дура! Беги скорей, догони да поторгуй, что он с меня за пару возьмет.
Девка воротила мужика и спрашивает:
— Что парочка стоит?
— Да без торгу сто рублей.
Как только сказала девка про то барыне, она сейчас же вынула сто рублей.
— На, — говорит, — поди, да смотри выбери какие получше, подлиннее да потолще.
Приносит девка мужику деньги и упрашивает:
— Только, пожалуйста, мужичок, дай каких получше.
— Они у меня все хороши уродились!
Взяла горничная пару добрых х…ев, приносит и подает барыне; та посмотрела, и показались ей оченно. Сует себе куда надыть, а они не лезут.
— Что же тебе мужик сказал, — спрашивает она у девушки, — как командовать ими, чтобы действовали?
— Ничего не сказывал, сударыня.
— Эка ты дура! Поди сейчас спроси.
Побежала опять к мужику:
— Послушай, мужичок, скажи, как твоим товаром командовать, чтобы мог действовать?
А мужик говорит:
— Коли дашь еще сто рублей, так скажу!
Горничная скорей к барыне: так и так, даром не сказывает, сударыня, а просит еще сто рублей.
— Такую штуку и за двести рублей купить — не дорого!
Взял мужик новую сотню и говорит:
— Коли барыня захочет, пусть только скажет «но-но!» Барыня сейчас легла на кровать, заворотила свой подол и командует: «Но-но!» Как пристали к ней оба х…я, да как зачали ее нажаривать, барыня уж и сама не рада, а вытащить их не может. Как от беды избавиться? Посылает она горничную:
— Поди, догоняй энтого сукина сына да спроси, что надо сказать, чтоб они отстали?
Бросилась девка со всех ног:
— Скажи, мужичок, что нужно сказать, чтоб х…и от барыни отстали? А то они барыню совсем замучили.
А мужик:
— Коли даст еще сто рублей, так скажу!
Прибегает девка домой, а барыня еле жива на кровати лежит.
— Возьми, — говорит, — в комоде последние сто рублей, да неси подлецу поскорей! А то смерть моя приходит!
Взял мужик и третью сотню и говорит:
— Пусть скажет только «тпрру!» — они сейчас отстанут.
Прибежала горничная и видит: барыня уж без памяти и язык высунула. Вот она сама крикнула на них «тпрру!» Оба х…я сейчас выскочили. Полегчало барыне; встала она с кровати, взяла и припрятала х…и и стала себе жить в свое удовольствие: как только захочется — сейчас достанет их, скомандует, и х…и станут ее отрабатывать, пока не закричит барыня «тпрру!»
В одно время случилось барыне поехать в гости в иную деревню, и позабыла она взять эти х…и с собою. Побыла в гостях до вечера, и стало ей скучно: собирается домой. Тут зачали ее упрашивать, чтоб осталась переночевать.
— Никак невозможно, — говорит барыня, — я забыла дома одну секретную штуку, без которой мне не заснуть!
— Да коли хотите, — отвечают ей хозяева, — мы пошлем за нею хорошего, надежного человека, чтоб привез ее в целости.
Барыня согласилась. Сейчас нарядили лакея, чтоб оседлал доброго коня, ехал в барынин дом и привез такую-то вещь.
— Спроси, — сказывает барыня, — у моей горничной, уж она знает, где эта штука спрятана.
Вот лакей приехал, горничная вынесла ему два х…я, оба завернуты в бумагу, и отдала. Лакей положил их в задний карман, сел верхом и поехал назад. Пришлось ему по дороге въезжать на гору, а лошадь-то была ленивая, и только что начал он понукать ее «но-но!», как они вдруг выскочили оба и ну его зажаривать в жопу. Холуй ажно испугался! Что за чудо такое, откуда они, проклятые, взялись? Пришло холую хоть до слез[33], не знает как и быть! Да стала лошадь с горы спускаться прытко, так он закричал на нее «тпрру!» Х…и сейчас из жопы и повыскакали вон. Вот он подобрал их, завернул в бумагу, привез и подает барыне.
— Что, благополучно? — спрашивает барыня.
— Да ну их к черту, — говорит холуй, — коли б на дороге да не гора, они зае…ли б меня до двора!