«The Real Jim Hawkins: Ships' Boys in the Georgian Navy» by Roland Pietsch.
Поколения читателей наслаждались приключениями Джима Хокинса, молодого главного героя и рассказчика в «Острове сокровищ» Роберта Луи Стивенсона, но мало что известно о настоящем Джиме Хокинсе и тысячах бедных мальчиков, которые отправились в море в восемнадцатом веке, чтобы служить на кораблях Королевского флота. Эта работа представляет собой исследование происхождения, жизни и культуры мальчиков Военно-морского флота Георга III. Не детей из высших слоев общества, готовящихся стать офицерами, а осиротевших, преступных или просто предприимчивых молодых людей, чьи перспективы на суше были ограничены. Многие вообще не имели взрослых, которые бы о них заботились; другие были неудавшимися учениками; многие из них были проблемной молодежью, которую общины не могли обеспечить, так что флот представлял собой форму плавучих работных домов. Некоторые, с беспокойными и блуждающими умами, как Дефо Робинзон Крузо, рассматривал жизнь открытом море как одно из приключений, перемежающихся периодами бурного пьянства на берегу, пения и распутства. Автор объясняет, как они были завербованы; описывает самобытную субкультуру молодого моряка: одежду, волосы, татуировки и язык, а также их жизнь и обучение в качестве слуг капитанов и офицеров. Более 5000 мальчиков были завербованы только во время Семилетней войны, и без них Королевский флот не смог бы сражаться. его войны. Это увлекательная дань уважения забытой группе моряков.
Перевод bl-lit . Книга выкладывается тут.
Фрагмент VI главы
Крайним примером трудностей оценки издевательств, основанных исключительно на сохранившихся официальных документах, является вопрос: насколько велика была опасность того, что современник Джима мог быть подвергнут изнасилованию или другим сексуальным актам. Гомоэротизм и изнасилования в Королевском военно-морском флоте в целом являются весьма спорными темами. Военный устав 1749 года предусматривал, что анальное сношение с другим мужчиной карается смертной казнью, даже при согласии обеих сторон, это называлось «неестественным и отвратительным грехом педерастии или содомии с Человеком или Животным». Повешение являлось приговором тем, кто был пойман с поличным, и несколько сотен ударов плетью для тех, кого осудили только за попытку подобного. Педерастия считалась преступлением против Бога и религии. К концу XVIII века она приобрела дополнительный политический аспект: гомоэротизм был приравнен к женственности, гомосексуальности и пышности, и в Британии все это было заклеймено в качестве подрывных плодов культурного влияния католических стран, с которыми Британия находилась в состоянии войны. Чтобы быть оплотом против католических сил, публика хотела видеть Веселого Джека Тара как можно более стойким гетеросексуалом - внезапно даже его распутство стало описываться в массовой культуре весьма беззлобно, а его яркое чувство стиля в одежде заставляло поднять брови от удивления. Сократовские представления о том, что влюбленные являются более мотивированными войнами, защищающими друг друга, казалось, совсем не приходили в голову ни британской публике, ни любому другому обществу со времен древних греков. Гомоэротическая активность считалась грехом, а гомосексуалисты ассоциировались с недостатком мужественности и боевого духа.
Споры относительно степени гомосексуальной активности во флоте восемнадцатого века возникают из-за небольшого количества зарегистрированных инцидентов. В то время как некоторые историки настаивают на том, что мир британских моряков действительно являлся настолько гетеросексуальным, насколько этого хотелось общественности, другие считают, что гомосексуальных инцидентов подозрительно мало. Последние утверждают, что военнослужащие ВМФ, должно быть, закрывали глаза на гомоэротизм ввиду неприятного военного трибунала и последующего сурового приговора. Аргументы подобного, основываются на предположении, что в изолированном мире, состоящем только из мужчин, сексуальные фрустрации должны чаще побуждать к сексуальному сближению между членами экипажа. Кроме того, также существует мысль, что гомосексуальные мужчины специально выбирали флот ради тесной мужской компании, хотя рабочая среда вряд ли потерпела бы кого-либо с женоподобными чертами характера. Другие возможные показатели, такие как завышенный мужской мачизм, гедонизм моряков или использование гомофобных ругательств, в равной степени могут рассматриваться как подтверждающие доказательства обеими сторонами спора.
Но когда гомосексуализм действительно всплывает в источниках военно-морского флота - очень часто это случаи, когда мужчина насильственно вступает в сексуальный контакт с корабельным мальчиком. Естественно, что случаи сексуального контакта между двумя согласными мужчинами менее вероятны, поскольку должна быть сторона, заинтересованная в обнародовании подобного факта. Во время Семилетней войны, когда во флоте служили около ста пятидесяти тысяч человек, которым редко позволялось увольняться на берег, прошло всего девять военных трибуналов, на которых людей судили за содомию. Шесть из них были связаны со слугами. Некоторые случаи относятся только к единственному инциденту, другие - к жестокому обращению в течение более длительного периода. Например, в 1762 году Ричард Чилтон был повешен за то, что заставил Уильяма Хоскинса совершить содомию. Уильям, мальчик из Лондона, оставшийся без отца, был принят в Морское общество три года назад и стал флейтистом. Для такого мальчика, как Уильям, было крайне важно доказать, что он подвергался угрозам и не давал согласия, поскольку и случай с мужчиной, насилующим другого, и случай секса по обоюдному согласию между мужчинами наказывался смертной казнью. Так, например, Томас Финли за год до этого начал, вероятно, одну из самых коротких морских карьер среди товарищей Джима: Томас, сын лондонского мясника, был снаряжен Морским обществом в июне 1761 года и отправлен на борт «Океана». Всего три недели спустя он предстал перед военным трибуналом за содомию с моряком. Странно, но Томас не только признался ы том, что согласился, но и в том, что до поступления во флот имел обыкновение «суетиться» на Бёрдкэйдж Валк в Сент-Джеймсском парке, являвшимся одним из главных мест встреч гомосексуалистов в Лондоне восемнадцатого века. Это говорит о том, что он имел регулярные сексуальные контакты с мужчинами или, возможно, даже занимался проституцией.
Отец Томаса сделал все, что мог, чтобы спасти своего мальчика. Он показал, что Том всегда был хорошим сыном, что он раньше помогал в семейном бизнесе, но склонялся к тому, чтобы уйти в море, и некий мистер Баррат уговорил его присоединиться к флоту. К сожалению, все оказалось напрасно, и пятнадцатилетнему мальчику не было пощады. Тома повесили вместе с моряком. Молодой возраст и наивность не спасла бы современника Джима от повешения. Только мальчики, не достигшие четырнадцатилетнего возраста, могли рассчитывать на снисхождение. Признание Томаса Финли остается загадкой; возможно, он не подозревал о последствиях. Его случай также показывает, что товарищи Джима не всегда были вынуждены терпеть приставания мужчин. Наивность, восприимчивость к подаркам, привязанность и сексуальное желание или любопытство мальчика также могли сыграть свою роль, о чем свидетельствуют другие зарегистрированные военные трибуналы, в которых моряки заманивали мальчиков деньгами и подарками, говоря им, что в том, что они делают, нет ничего плохого.
Хотя Томас признался о своем согласии, другие мальчики утверждали, что были изнасилованы, и их подвергали жесткому допросу в военном трибунале, пытаясь определить, не давали ли они согласия в действительности. Таким образом, современник Джима должен был опасаться не только слишком большого внимания со стороны членов команды корабля; если что-то случалось, и он хотел пожаловаться, ему также следовало убедительно доказать, что он оказался невольной жертвой. В противном случае его бы повесили рядом со своим растлителем. Очевидно, здесь кроется еще одна убедительная причина для товарищей Джима хранить молчание, и вполне возможно, что многие преступники пользовались этим как угрозой, чтобы обеспечить молчание своих жертв. Однако есть одна вещь, которая могла помочь Джиму: отсутствие уединения на борту. Любой член экипажа, пристававший к Джиму, подвергался высокому риску быть пойманным, и виновнику следовало убедиться, что мальчик будет молчать, или что товарищи по команде закроют глаза, или, по крайней мере, что в случае обнаружения капитан постарается избежать проблемы с военным трибуналом - то есть, либо у виновного не существовало таких опасений вообще, либо он был попросту в отчаянии или пьян, и последнее часто становилось первой линией защиты в военном трибунале.
На борту кораблей присутствовали и те, у кого имелось немного больше уединения и против кого осмелилось бы выступить малое количество людей — это офицеры. Если в этом был замешан даже капитан, то велика вероятность того, что в наши исторические документы ничего не попадет. В 1790-е годы частые преследования капитаном Чарльзом Сойером мальчиков на борту «Бланш» были, по-видимому, хорошо известны его команде. Он регулярно вызывал мальчиков в свою каюту по ночам, гасил свет и затем принимался трогать их интимные места. Когда поведение Сойера стало слишком вопиющим, его первый лейтенант почувствовал, что больше не может молчать, и написал письмо местному коммодору Горацио Нельсону. Это было трудное решение, поскольку лейтенант рисковал как жизнью своего капитана, так и собственной карьерой в случае, если обвинения не подтвердятся; мальчики либо хранили молчание, либо считались ненадежными свидетелями на военном трибунале. Хуже всего было то, что капитан Сойер являлся человеком с хорошими связями. К счастью для первого лейтенанта, Нельсон серьезно отнесся к обвинениям. Но вместо того, чтобы отдать приказ об аресте Сойера, Нельсон вместо этого понадеялся, что Сойер совершит благородный поступок и покинет свой корабль и этот мир, избежав скандала. Сойер этого не сделал, и в конце концов был уволен, сумев избежать казни.
Самым большим препятствием для военного трибунала по делу об изнасиловании было то, что для вынесения обвинительного приговора требовались подробные доказательства. Необходим был свидетель, предоставляющий доказательства гомосексуальной связи, включая и проникновение. Из-за юного возраста показания мальчиков часто считались ненадежными, но кто еще мог дать показания и взять на свою совесть повешение своего товарища по кораблю? Только два из девяти военных трибуналов во время Семилетней войны закончились повешением обвиняемых, в то время как в трех обвиняемых приговорили к нанесению от трехсот до тысячи ударов плетью за «нечистоту или другие скандальные действия». По оставшимся четырем обвиняемые были оправданы.
Протоколы военных трибуналов, пытающихся установить, было ли совершено полное мужеложество, служат примером хлопотного и деликатного расследования. Их язык может обеспокоить чувствительного читателя, будучи, мягко говоря, грубым языком моряков. Однако никогда не следует забывать, что мы имеем дело с предполагаемым изнасилованием несовершеннолетних. Например, в деле против квартирмейстера Джеймса Болла в 1706 году из заявления мальчика в официальных протоколах военного трибунала мы узнаём, что упомянутый Джеймс Болл сунул палец ему в задницу, что, по его словам, причинило ему очень сильную боль, но, несмотря на это, Болл впоследствии принудил его, засунул свой член ему в задницу. Мистер Рук [лейтенант, присутствовавший на осмотре хирурга] затем спросил мальчика, что Болл делал дальше, и мальчик ответил, что тот ерзал и писал ему в попу.
Это были деликатные вопросы, выраженные простым матросским языком. Джеймс Болл сначала отрицал обвинения, затем заявил, что мальчик был гермафродитом, а затем принялся за традиционные линии защиты, сначала заявив, что он был пьян, а затем, что мальчик свидетельствовал против него только из злого умысла. Подобная защита не принесла эффекта, Болла повесили, а мальчика оставили безнаказанным, поскольку суд поверил его заявлению о том, что он не давал согласия.
Юные мальчики, такие как Джим, безусловно, являлись легкой добычей: их можно было заставить молчать угрозами, их с трудом принимали свидетелями на военном трибунале. В тот же день, когда военный трибунал вынес приговор о повешении сына мясника Томаса Финли, состоялся еще один судебный процесс, на котором трое мальчиков обвинили моряка с «Короны» в попытке содомии с ними. На вопрос, почему мальчики изначально не пожаловались, они заявили, что опасались, что подобное окончится для них поркой. Один из мальчиков был неграмотным, и когда он ответил на вопрос, понимает ли он значение клятвы словом «Нет», суд постановил, что он не может давать показания. Моряк был окончательно оправдан - как и в случае, произошедшем в 1759 году, когда Уильяма Тремуэна с «Тетиса» обвинил в попытке содомии мальчик Морского общества Джордж Во. В этом случае военный трибунал посчитал заявление Джорджа недостоверным, потому что никто из других членов экипажа ничего не видел.
Судя по всему, корабельные мальчики были обязаны своим трудным положением на военных трибуналах не только своему юному возрасту, но и своей репутации, часто пытаясь избавиться от нелюбимых товарищей по кораблю при помощи обвинений в попытках содомии, и как правило, в таких случаях свидетелями бывали только другие мальчики. Тем не менее, это можно объяснить тем, что мальчики сдружились, и стояли друг за друга, сопротивляясь издевательствам, в то время как остальная часть команды, возможно, не хотела отправлять кого-то из своей компании на виселицу. Если подсудимый остался в живых, значит, у мальчика могли возникнуть проблемы. Инициирование военного трибунала могло настроить не только обвиняемого, но и всю команду против корабельного мальчика. Таким образом, даже самым озорным мальчикам из товарищей Джима следовало проявлять осторожность с необоснованными обвинениями. И если это правда, что мальчики часто предъявляли такие претензии, то небольшое количество военных трибуналов только доказывает, что в таких случаях капитаны предпочитали сохранять репутацию своего корабля.
Наказание предполагаемого преступника девятихвостой плёткой-кошкой было менее проблемным решением, чем военный трибунал. На борту корабля Нельсона в 1795 году мальчик Джеймс Мартин был наказан тридцатью шестью ударами плетью за совершение «отвратительного проступка» с двумя моряками. Не уточнив его проступка, Нельсон сохранил ему жизнь. Как и любой капитан, Нельсон понимал, что в то время, когда флот отчаянно нуждается в моряках, военный трибунал и повешение принесут больше ущерба, чем пользы. В следующем году судовой мальчик Джеймс Мартин получил звание обычного моряка. Поэтому мы должны предположить, что сексуальное насилие над мальчиками, вероятно, не являлось таким уж редким, как это предполагают несколько зарегистрированных случаев. Вывод относительно гомосексуализма на флоте таков: хотя подобное поведение наказывалось повешением - что свидетельствует о том, насколько подрывным оно показалось властям - по иронии судьбы такая суровость наказания приводила к тому, что моряки и офицеры очень неохотно осуждали хорошо интегрированных товарищей по кораблю. Таким образом, реальная степень гомосексуализма в Королевском флоте восемнадцатого века остается неизвестной величиной.
