Издание 2021 г. издано в серии Loft. Букеровская коллекция.
«Время ураганов» – роман мексиканской писательницы Фернанды Мельчор, попавший в шорт-лист международной Букеровской премии. Страшный, но удивительно настоящий, этот роман начинается с убийства.
Ведьму в маленькой мексиканской деревушке уже давно знали только под этим именем, и когда банда местных мальчишек обнаружило ее тело гниющим на дне канала, это взбаламутило и без того неспокойное население. Через несколько историй разных жителей, так или иначе связанных с убийством Ведьмы, читателю предстоит погрузиться в самую пучину этого пропитанного жестокостью, насилием и болью городка. Фернанда Мельчор создала настоящий поэтический шедевр, читать который без трепета невозможно.
Книга содержит нецензурную брань.
Среди прочих тем раскрывается и тематика гомофобии.
Первое, с чем вы столкнётесь во "Времени ураганов", - вовсе не интрига и не реалистичное описание жизни в мексиканской глубинке. Главное - это сам текст, который идёт даже не толстовскими абзацами, а одним большим полотенцем, словно неспешный торнадо, пролетающий по местности и собирающий постройки, дороги, транспорт, животных и людей. Сначала ты пытаешься бороться с потоком сознания, понимая, что не редакторы по рассеянности потеряли абзацы и диалоги. Потом осознаёшь, что такая форма усиливает эффект от мрачного и очень детального повествования в романе, попавшем в шорт-лист Букера. Это выход из зоны комфорта, проверка на прочность.Содержание - под стать форме: натуралистичное и брутальное. В нём сконцентрированы все стереотипные невзгоды мексиканского общества: насилие, в том числе сексуальное, нетерпимость, нищета, алкоголизм, ненависть, гомофобия, коррупция, почти что средневековые верования и прочее.
Квир-человек как явление не открывает «Время ураганов», - он роман замыкает, сводя воедино эту гибкую конструкцию, которая выстроена как вербальное торнадо, где абзацев нет, строка длинна, а голоса и перспективы сбиты вместе, отступая друг от друга только на запятую, - квир-человек один из них, но он же и конечное объяснение боли коллективного тела, страстно и мастерски описанного мексиканкой Фернандой Мельчор, в прежние годы журналисткой, а за второй роман, выпестованный из криминальной хроники, осыпанной наградами: в вихре слов, тем и сюжетов каждый найдёт своё, - это и женский роман и роман об ЛГБТ, и социальная штудия, и этнографическое полотно, и интеллектуальное упражнение в духе Джойса, и детектив, и попросту порнография, где секс чавкает и дымится, служа героям забытьём, а читателю и объяснением, и причиной эрекции.Роман-волшба: убита Ведьма - в мексиканской деревне нашли ее, страхолюдину в воде, с перерезанным горлом; была страшна, знала знахарство; кто ж вскрыл ей горло, не такой уж плохой, если подумать, она ж и денег не брала за свою пользу, - за привороты, за вытравленный плод, за то и се, Ведьма, ведьмино отродье, - что за дела творились в доме ее, зачем ходили туда малолетние бандиты, за которыми глаз да глаз, как и за любым мужиком, норовящим напиться да понаркоманить, а от отростка его, горячащего бабье нутро, есть и последствия; кто убил ее, Ведьму, кого винить теперь за сглаз и недород?Поделённый на главы, роман воет на разные голоса: плачет одна, сзывая кары на поганца-кузена, рычит другой, муж проститутки с трассы, плавит страх и запретную похоть третий, мается четвёртая, юная, совращенная и обманутая, - у каждого свой поток прошлого и настоящего, мутное полотно, где все разом, в сколках, обломках и частях, которые, соединяясь, дают ощущение огромной силы, которая, ломая, обнажает, а нагую правду немедленно затягивает в новый хоровод пота, крови, семени.Кто убил Ведьму, станет ясно; за что убили - и это определённо; кто она - вот тут могут быть разные толкования, что можно бы считать слабостью этой книги, небольшой внешне и кажущейся бездонной внутри; формальная стилистическая красота ее такова, что детективный сюжет образует только один из смыслов, ветвясь и множась, чем мне, читателю русскоязычному, напомнил «Дознавателя», последний роман Маргариты Хемлин, детективный по условности, упивающийся своей густотой, где слова глядятся в слова, а сюжет, в который они складываются, бликует, суля другие сюжеты: ураган времён у мексиканской писательницы имеет схожую самость, где путь и есть цель, - у каждого героя свой источник мучений, и неизвестно, прекратиться ли когда-нибудь эта боль: недолюбленные дети вырастают в недолюбленных взрослых, а если и выпадает любовь, то приносит она ужас, страдания, разрушения.Отличный роман - в квир-лексике не всегда адекватно переведённый на русский Александром Богдановским, но нельзя же от круговерти образов требовать лабораторной точности, нет, нельзя, - и пусть не до конца случившимся, виден и силён образ квира, который, как изгой среди изгоев, претерпевает так много, что становится глазом урагана, белой точкой полного покоя, страдания абсолютного, безнадежного, которое только и может, что видеть; бесноваться и корчиться - это для других.Константин Кропоткин
