Москва в ближайшее время не увидит никаких гей-парадов. В этом с властями города солидарно абсолютное большинство москвичей. Никто нынче никого не преследует за мужеложество. Однако проблема в том, что проблема сексменьшинств давно искусственно превращена в фетиш, символ всеобщей толерантности. Пропаганда извращений на Западе стала мерилом всеобщего раскрепощения.
А потому нет ничего удивительного, что не успел рассеяться в Москве странный фарс, не имеющий к тому же ничего общего с традиционными европейскими гей-парадами, как в наш адрес полетели осуждающие петиции и от Европейского союза (пока еще по своему составу гетеросексуального), и от известного представителя «голубых» - парижского мэра. Нет сомнений, что Россию еще не раз помянут в гей-контексте, навесив на нее целый букет обвинений.
Не было большого сюрприза и в том, что один из первых вопросов, адресованных министру иностранных дел Сергею Лаврову на его пресс-конференции, посвященной переходу к нашей стране кресла председателя в Совете Европы, опять же касался «судьбы геев в России». Министр отреагировал вполне политкорректно, сославшись на то, что на гей-действо не было получено официального разрешения. Более того, запрет был подтвержден и судебными инстанциями. А на несанкционированные митинги реакция властей во всех цивилизованных странах одинакова.
Критиканам было бы полезно, в частности, освежить память, просмотрев хроники жестокого разгона демонстраций антиглобалистов в той же Праге, гордящейся своей вновь обретенной демократией, или в Италии. Вот уж где полиция дала волю резиновым дубинкам, не жалея ни слезоточивого газа, ни воды. И хоть бы слово осуждения! Похоже, западному истеблишменту геи куда более «классово близки», чем противники всеобщей глобализации.
Стоп. Давайте все-таки расставим точки над «i». Создается впечатление, что понятливые российские «голубые», сильно разбавленные срочно командированными из стран Европы консультантами, решили в своей акции (так и хочется написать - провокации) взять на два тона выше, резко изменив традиционный сценарий.
Запахло не парадом с цветочками и нежно обнимающимися парочками на проезжающих по улицам платформах, а самой настоящей политической манифестацией. Иначе как можно объяснить заранее объявленное намерение пройти маршем до Соловецкого камня, что придало бы запланированному фарсу оттенок политического диссидентства? А активисты гей-славян вырастали бы в фигуры общедемократического толка, поднявшиеся над сексуальной ограниченностью ради торжества идеалов универсальной свободы, которая, как известно, приходит нагая. Простите за каламбур.
Словом, простое неподчинение властям, игнорирование судебного решения, дезорганизация городской жизни, угроза возникновения хаоса на важных московских артериях были срочно подменены лозунгами издевательски политическими. А значит, и все западные адвокаты неразрешенного шествия выступали уже не просто за право извращенцев пропагандировать свое отклонение, но опять-таки в защиту «попираемых» в нашей стране демократических ценностей. Причем само понятие ценностей можно было уже не расшифровывать.
Особо цинично выглядела попытка возложения венков к могиле Неизвестного солдата, хотя именно советскому солдату геи обязаны своим сохранением как нетрадиционного меньшинства. Фашисты, не церемонясь, отправляли гемосексуалистов в концентрационные лагеря, навешивая на их робы розовые лоскутки. Наши солдаты спасали людей без различия их веры, расы или пресловутой сексуальной ориентации.
Естественно, никто не против того, чтобы представители сексменьшинств приходили поклониться памяти тех, чье имя неизвестно, но подвиг бессмертен. Приходили как частные лица, как тысячи других людей со всех концов планеты. Но устраивать в месте национальной скорби фарс, попирая законы юридические и моральные, никому не позволено.
Однако игра шла по-крупному. Она нужна была не рядовым геям, вкушающим свои тихие радости по закрытым клубам, а их кукловодам. Лицом «фирмы» стал возникший из абсолютного небытия молодой блондин. Раскрутка неких узнаваемых политизированных лиц гей-тусовки, видимо, также входила в сценарий провокации. В таком контексте акция у могилы Неизвестного солдата должна была при любом раскладе переполнить чашу терпения властей, за которыми стояли миллионы ветеранов войны, детей военных лет. Они никогда не простили бы профанации «скорби» у одного из главных символов нашей Победы.
Не удивлюсь, если выяснится, что все послания, осуждающие «русскую гомофобию», были написаны еще накануне попытки осквернить наши святыни. Пока неясно, где здесь причина и где следствие. Скорее всего, не гей-демарш оживил и вдохновил наших критиков, а, наоборот, силы, ведущие бесконечный счет российских грехов, были заинтересованы в максимальном обострении конфликта.
Поэту Баркову, который, по легенде, также не избегал гей-увлечений, принадлежит эпитафия на самого себя: «Жил грешно, умирал смешно». Вот и у нашего оживившегося меньшинства вышли и смех, и грех. Ведь демократия - это прежде всего уважение воли большинства, готового относиться к известному меньшинству с терпением и некоторой долей понимания. При условии, что подобные пощечины общественному настроению не будут повторяться.
Инна КАМАРДИНА
