Тут меня заинтересовал образ трансвестита – Аллы Транса. Взрослый могучий мужик, представляющий себя женщиной, ведущий себя как женщина. Но вместе с тем способен, как артист, переключать гендерные роли. Впервые встречаю в пьесах новое «амплуа» – гомосексуалиста-филистера, который самооправдывается через психологические, бытовые, мещанские мотивы.Герою не свойственны все литературные приметы героя-гея: травма, социофобия, сопротивление обществу, социальный протест, какая-то типическая философия героя с его непростым выбором. Герой не воспринимает себя как аномалию, он внутри себя выработал понимание себя как скучной нормы. Это герой, не чувствующий себя исключительным. Он как все, одомашненный. Он такой потому, что в нем есть и маскулинность, мужская рассудочность и женская истеричность (потрясающая сцена конфликта с милиционером) – и это нормально переключать регистры пола, это скучная повседневность.Герой с детства понял свою природу и уже успокоился в поисках самоопределения, забытовел. Это довольно интересно, так как российский театр тему героя-гея трактует часто либо как пародию (типа «примадонн» – волосатые мужики нацепили белые колготки, ха-ха-хи-хи-хи), либо как социальную травму, в трагическо-героической интонации. Здесь появляется какой-то принципиальной новый типаж. Гете ведь тоже в «Фаусте» рвёт со средневековым представлением о бесе: и вместо дьявола-протагониста и трибуна, идеолога зла предъявляет нам Мефистофеля-филистера, что блестяще в фильме обыгрывает Сокуров.Павел Руднев, театральный критик
И видео читки и обсуждения пьесы на фестивале:
