Размеренную жизнь ультраортодоксальной общины Бостона нарушил пятнадцатилетний Эзра Крамер – его выгнали из школы. Но причину знают только родители и директор: Эзра сделал фотографии девочки. И это там, где не то что фотографировать, а глядеть друг другу в глаза до свадьбы и помыслить нельзя. Экстренный план спасения семьи от позора – отправить сына в другой город, а потом в Израиль для продолжения религиозного образования. Но у Эзры есть собственный план.
Симоне Сомех, писатель, журналист, продюсер, родился и вырос в Италии, а сейчас живет в Нью-Йорке. Его дебютный роман, написанный с глубоким сочувствием к героям и изрядной долей юмора, переведен на несколько языков и удостоен престижной итальянской премии Виареджо.
В ультраортодоксальной общине Бостона молодой Эзра Крамер начинает сомневаться в жизни, которую ведет, и задает вопросы: мой ли это выбор? можно ли оставаться иудеем и быть светским человеком? что если от меня всю жизнь скрывали другой путь? Нигде он больше не чувствует твердой земли, а своим бунтарским поведением расшатывает устои общины. И только фотокамера, подаренная ему на бар-мицву, – его единственная точка опоры, фотосъемка — его призвание. Из-за непозволительных кадров с девочкой Эзру выгоняют из общинной школы. Он продолжает учиться уже в менее строгом заведении, поступает в университет и порывает связь с общиной — но не может убежать от самого себя.Дебютную книгу молодого итальянского писателя можно читать как роман о пути, road novel — парень пускается в приключения по местам и работам с камерой под мышкой, чтобы обрести себя. Если в начале романа камера — это инструмент его персонального бунта против традиционного уклада, то затем — инструмент независимости, самостоятельности, свободы, а под конец книги камера наделяется ещё и политическим смыслом, когда Эзра понимает, что с помощью неё можно не только снимать удачные фото для модного глянца, но рассказывать миру правду, которую правительства пытаются замолчать.Интересно, как Сомех через историю другого подростка из общины, Карми, сравнивает поиск иудейской идентичности с поиском идентичности гомосексуальной. Карми полон доброты, тепла и внутреннего света, но разрывается от противоречий между ультраортодоксальным учением и своей природой — он знает, что в общине его никто не сможет принять. И даже Эзре это даётся с трудом. И уже потом, годы спустя, подружившись с другим геем — Патриком, польским эмигрантом и таким же изгоем у себя на родине — Эзра начинает лучше понимать Карми. Через принятие чужой гомосексуальности Эзра постепенно приходит к принятию и своей иудейскости.В Нью-Йорке было легко не думать о своих корнях; но в Манаме, откуда рукой подать до Саудовской Аравии и Ирана, я почувствовал необходимость защищать и оберегать их.В этой стране евреи были меньшинством и не могли ездить в Израиль. Впервые за годы разрыва я ощутил связь с моей религией, моим миром, моим самосознанием. Я хотел чувствовать себя иудеем в этой стране, где быть иудеем практически невозможно. Хотел выйти на следующий день из отеля и отправиться на поиски таинственной манамской синагоги.Потом мои мысли обратились на Патрика и его гомосексуальность, которую эта культура, эта религия, этот режим считали неправильной, постыдной и даже опасной. Мы проживали очень схожий опыт в этом городе, таком далеком от Нью-Йорка, который оба полюбили до безумия, несмотря на крыс, вонь и шум.
